Казалось, что я прожила всего лишь еще одну бесплодную неделю. Сначала одну, а потом еще 51.
В квартире пахло плесенью, в голове царила послереволюционная разруха.
Я села на диету доктора Борменталя и решила вытравить из своей головы Полиграфа Полиграфыча. Для этого пришлось много пить.
Я пила дорогой виски, коньяк, ром, потом деньги заканчивались и я переходила на вино, водку и пиво.
Вино отдавало кислятиной, водка жгла мне внутренности, а пиво наполняло мою оболочку, как вода наполняет резиновый шарик.
Сначала я забывалась. Потом отчаивалась. Потом веселилась. А потом алкоголь перестал помогать мне абстрагироваться от действительности. Действительно, ничего ведь не происходило целый год.
Я перестала о чем-либо думать вообще, кроме того, как повысить свой градус и "полечиться".
Всегда так, сначала тебе дают призрачную надежду на спасение, а потом крадут твою душу. Поэтому я не люблю заводы игристых вин, рестораны и бары. Они никогда не спасут нас в судный день.
... Мы сидели на берегу искусственного водоёма, я мяла недокуренную сигарету в руке. Скомканный пластиковый стакан подле был готов расправить свои крылья и взлететь ко мне. Мы с человеком-гамбургером пили дешевый джин и делились планами на жизнь. Я не любила джин, мне казалось, что я жую елку. А так как однажды я все же заедала водку корой сомнительного дерева, то я имела право на собственное мнение в отношении джина. Но тем не менее, капитализация моего предприятия упала процентов на 100, поэтому пришлось довольствоваться сувениром от человека-гамбургера.
Он оказался вовсе не студентом, а тем-самым-парнем, которым меня в детстве пугали родители.
- Вот математику не выучишь и не перепишешь это нудное сочинение на чистовик, тогда станешь - и тут они переходили на заговорщицкий тон, - станешь дворником или почтальоном!
Бедные, они не знали, что по сути я уже одна из тех заблудших овечек, которых корпоративная этика просто не позволяет застрелить. Подай-принеси-сядь на место. Вот и вся моя работа. Инженером мне стать не удалось.
Инженерами рождаются, их проектируют с помощью САПР, а потом готовые чертежи вместо с техзаданием отправляют в вагину первой зазевавшейся женщины. Да-да, так они и появляются.
Внутренний Шариков был уже скорее мертв чем жив, джин все не кончался, гамбургер оголял мне свою начинку. Мы много времени провели вместе. Напивались до бесчувствия, гоняли ворон, покупали Ручку на ярмарке, хоронили надежды. Однажды в советском помещении с такой, знаете, блестящей грязно-коричневой плиткой с отбитыми краями и толстыми квадратиками стекла с бугристой текстурой мы даже пообещали друг другу, что обязательно вылезем из своих футляров и поселимся в сталинке с высокими потолками. Просто нужно же было что-то пообещать.
Обещать себе не позволяла больше совесть.
В квартире пахло плесенью, в голове царила послереволюционная разруха.
Я села на диету доктора Борменталя и решила вытравить из своей головы Полиграфа Полиграфыча. Для этого пришлось много пить.
Я пила дорогой виски, коньяк, ром, потом деньги заканчивались и я переходила на вино, водку и пиво.
Вино отдавало кислятиной, водка жгла мне внутренности, а пиво наполняло мою оболочку, как вода наполняет резиновый шарик.
Сначала я забывалась. Потом отчаивалась. Потом веселилась. А потом алкоголь перестал помогать мне абстрагироваться от действительности. Действительно, ничего ведь не происходило целый год.
Я перестала о чем-либо думать вообще, кроме того, как повысить свой градус и "полечиться".
Всегда так, сначала тебе дают призрачную надежду на спасение, а потом крадут твою душу. Поэтому я не люблю заводы игристых вин, рестораны и бары. Они никогда не спасут нас в судный день.
... Мы сидели на берегу искусственного водоёма, я мяла недокуренную сигарету в руке. Скомканный пластиковый стакан подле был готов расправить свои крылья и взлететь ко мне. Мы с человеком-гамбургером пили дешевый джин и делились планами на жизнь. Я не любила джин, мне казалось, что я жую елку. А так как однажды я все же заедала водку корой сомнительного дерева, то я имела право на собственное мнение в отношении джина. Но тем не менее, капитализация моего предприятия упала процентов на 100, поэтому пришлось довольствоваться сувениром от человека-гамбургера.
Он оказался вовсе не студентом, а тем-самым-парнем, которым меня в детстве пугали родители.
- Вот математику не выучишь и не перепишешь это нудное сочинение на чистовик, тогда станешь - и тут они переходили на заговорщицкий тон, - станешь дворником или почтальоном!
Бедные, они не знали, что по сути я уже одна из тех заблудших овечек, которых корпоративная этика просто не позволяет застрелить. Подай-принеси-сядь на место. Вот и вся моя работа. Инженером мне стать не удалось.
Инженерами рождаются, их проектируют с помощью САПР, а потом готовые чертежи вместо с техзаданием отправляют в вагину первой зазевавшейся женщины. Да-да, так они и появляются.
Внутренний Шариков был уже скорее мертв чем жив, джин все не кончался, гамбургер оголял мне свою начинку. Мы много времени провели вместе. Напивались до бесчувствия, гоняли ворон, покупали Ручку на ярмарке, хоронили надежды. Однажды в советском помещении с такой, знаете, блестящей грязно-коричневой плиткой с отбитыми краями и толстыми квадратиками стекла с бугристой текстурой мы даже пообещали друг другу, что обязательно вылезем из своих футляров и поселимся в сталинке с высокими потолками. Просто нужно же было что-то пообещать.
Обещать себе не позволяла больше совесть.
Комментариев нет:
Отправить комментарий